— Мать сказал Лёше:

— Кисоньку не надо обижать. Она хорошая. Послушай, как она ноет песенку, — н опять по­гладила котелка.

Лёшу занимало теперь все: и ушки, и лапки, и хвостик котёнка, и его мягкая шёрстка. Он уже не мог спокойно пройти мимо кошки. Он бежал к ней, чтобы выразить свою радость, свою любовь к ней.

Зато котёнок теперь старался подальше спря­таться от Лёши и не шёл на его зов. Когда он попадал в руки малыша, он жалобно мяукал, а иногда царапался, стараясь избавиться от Лёши, и убегал. А Лёша, обращаясь к матери, пла­кал:

— Она убежала!..

Наблюдая за сыном в такие минуты, мать ви­дела, что он, как умел, выражал свою нежность к котёнку. Стискивая зубы, он прижимал его к себе крепко-крепко, тискал и мял его, теребил шёрстку и даже пытался целовать котёнка. Мать поняла, что Лёша, делая это с любовью, был очень далёк от мысли, что котёнку это мо­жет быть неприятно и даже больно. Такая «лю­бовь» не могла быть преодолена одним запретом или наказанием сына за то, что он мучает кошку. Мать решила дать почувствовать сыну на себе, что такое обращение может быть неприятным и даже причинить боль. Она сказала ему:

— Лёша, ты любишь котёночка?

— Люблю, — ответил он.

— А ты хочешь ему сделать больно?

— Не-ет.

— Почему же он у тебя плачет и убегает от тебя?

— Не знаю…

— Вот иди-ка ко мне, я тебе что-то покажу.

Лёша подошёл к матери. Она сказала:

— Обижать тебя я сейчас не хочу. Я только буду жалеть тебя так же, как ты жалеешь котёночка. А ты мне потом скажи: будет это приятно или нет.

Потом она поставила сына к себе лицом, об­няла его за плечи и, стискивая зубы так же, как он это делал, когда ласкал котёнка, прижа­ла его крепко-крепко, сказав при этом:

— Вот как я тебя люблю!..

Лёша постарался высвободиться. Смешанное чувство владело им: он знал, что мать не хоте­ла его обидеть, но ему было неприятно. А мать продолжала:

— Хороший ты мой мальчик, — и теребя, и больно дёргая его волосы, ерошила их.

Это было уже совсем неприятно. Лёша отстранил свою голову.