— Мать сказал Лёше:
— Кисоньку не надо обижать. Она хорошая. Послушай, как она ноет песенку, — н опять погладила котелка.
Лёшу занимало теперь все: и ушки, и лапки, и хвостик котёнка, и его мягкая шёрстка. Он уже не мог спокойно пройти мимо кошки. Он бежал к ней, чтобы выразить свою радость, свою любовь к ней.
Зато котёнок теперь старался подальше спрятаться от Лёши и не шёл на его зов. Когда он попадал в руки малыша, он жалобно мяукал, а иногда царапался, стараясь избавиться от Лёши, и убегал. А Лёша, обращаясь к матери, плакал:
— Она убежала!..
Наблюдая за сыном в такие минуты, мать видела, что он, как умел, выражал свою нежность к котёнку. Стискивая зубы, он прижимал его к себе крепко-крепко, тискал и мял его, теребил шёрстку и даже пытался целовать котёнка. Мать поняла, что Лёша, делая это с любовью, был очень далёк от мысли, что котёнку это может быть неприятно и даже больно. Такая «любовь» не могла быть преодолена одним запретом или наказанием сына за то, что он мучает кошку. Мать решила дать почувствовать сыну на себе, что такое обращение может быть неприятным и даже причинить боль. Она сказала ему:
— Лёша, ты любишь котёночка?
— Люблю, — ответил он.
— А ты хочешь ему сделать больно?
— Не-ет.
— Почему же он у тебя плачет и убегает от тебя?
— Не знаю…
— Вот иди-ка ко мне, я тебе что-то покажу.
Лёша подошёл к матери. Она сказала:
— Обижать тебя я сейчас не хочу. Я только буду жалеть тебя так же, как ты жалеешь котёночка. А ты мне потом скажи: будет это приятно или нет.
Потом она поставила сына к себе лицом, обняла его за плечи и, стискивая зубы так же, как он это делал, когда ласкал котёнка, прижала его крепко-крепко, сказав при этом:
— Вот как я тебя люблю!..
Лёша постарался высвободиться. Смешанное чувство владело им: он знал, что мать не хотела его обидеть, но ему было неприятно. А мать продолжала:
— Хороший ты мой мальчик, — и теребя, и больно дёргая его волосы, ерошила их.
Это было уже совсем неприятно. Лёша отстранил свою голову.